Признание - Страница 53

К оглавлению

— Даже не спрашивай!

— Очень громкая музыка, в основном рэп, и все такое. Но голос слышно и разобрать слова можно. Надо бы подчистить звук.

— На это нет времени.

— Ладно. Что дальше?

— Когда сможешь приехать?

— В это чудесное время суток дороги пустые. Я могу прибыть в Слоун через пять часов.

— Тогда выезжай прямо сейчас.

— Понял, босс.

Робби лежал на кровати, глядя в темный потолок и размышляя. Деде урчала во сне как котенок, которому ни до чего не было дела. Робби прислушался к ее дыханию, поражаясь, как можно до такой степени устраниться от его проблем. Он завидовал ей. Через несколько часов она проснется и начнет день с часа бикрам-йоги в натопленном помещении вместе со своими сомнительными друзьями. А он в это время будет орать по телефону.

Теперь все его надежды сводилось к одному: признанию пьяного Джоуи Гэмбла в своих грехах в минуту откровения в стриптиз-клубе. Причем признание было записано скрытым микрофоном с таким качеством, что вряд ли суд станет это слушать.

Жизнь Донти Драмма зависела от того, как за одиннадцать часов до казни отнесутся в суде к отказу от своих показаний свидетеля, не желавшего повторить все под присягой.

Часть II. Наказание

Глава 16

Торопясь с отъездом, Кит совершенно выпустил из виду вопрос о деньгах. Заплатив шесть долларов за ужин Бойетта в «Голубой луне», он обратил внимание, что наличных осталось совсем мало, а потом это вылетело у него из головы. И вспомнил Кит о деньгах только в пути, когда они остановились заправиться на 335-й автостраде. Это случилось в четверть второго ночи со среды на четверг 8 ноября.

Заливая бензин, Кит вдруг подумал, что примерно через семнадцать часов Донти Драмма привяжут к каталке в Хантсвилле. И еще о том, что человек, который должен был бы страдать в оставшиеся часы, сейчас мирно сидит на пассажирском кресле в нескольких футах от него, уютно устроившись в машине под переливающейся огнями неоновой вывеской. Они двигались на юг от Топеки в сторону Техаса, до которого было еще немыслимо далеко! Пастор расплатился кредитной картой и проверил наличность в левом верхнем кармане: тридцать три доллара. Кит отругал себя, что не залез в неприкосновенный запас, который они с женой держали в коробке из-под сигар в кухонном шкафчике — там обычно хранилось около двухсот долларов.

Через час езды от Топеки разрешенная скорость увеличилась до семидесяти миль в час, и Кит на стареньком «субару» решил, что может себе позволить разогнаться до семидесяти пяти, Бойетт вел себя тихо и, сложив руки на коленях смотрел в темноту в боковое окно. Кит с ним не заговаривал, предпочитая хранить молчание. Даже при обычных обстоятельствах поездка с незнакомым человеком целых двенадцать часов была сама по себе непростым испытанием. Но ощущение, что рядом плечо к плечу с ним сидит преступник совершивший убийство, оказалось настоящим кошмаром.

Понемногу Киту удалось успокоиться, но тут на него навалилась сонливость. Веки слипались, и он с трудом их размыкал, встряхивая головой. Перед глазами все плыло, и машину начало забирать вправо. Пастор выровнял движение и ущипнул себя за щеку, стараясь моргать как можно сильнее. Будь он один, точно бы дал себе несколько пощечин, чтобы сбросить дремоту. Тревис ничего не замечал.

— Как насчет музыки? — спросил Кит. Что угодно, лишь бы не заснуть!

Тревис одобрительно кивнул.

— Есть пожелания?

— Это вы за рулем.

Что верно, то верно. Больше всего пастор любил рок. Он прибавил звук и вскоре, отбивая ритм левой ногой, постукивал пальцами по рулю, шепча знакомые слова песен. От громкой музыки в голове прояснилось, но он по-прежнему с ужасом вспоминал, как едва не отключился.

А ехать предстояло еще целых одиннадцать часов. Кит Шредер подумал о Чарлзе Линдберге и его трансатлантическом перелете в Париж, совершенном в одиночку. Тридцать три с половиной часов в воздухе после бессонной ночи в Нью-Йорке. Позже Линдберг писал что не спал шестьдесят часов подряд. Брат Кита был летчиком и любил рассказывать всякие истории.

Он подумал о брате, сестре, родителях и, когда снова начал клевать носом, обратился к пассажиру:

— А сколько у тебя братьев и сестер, Тревис?

«Поговори со мной, Тревис. О чем угодно, лишь бы я не отключился. Ты не можешь сесть за руль, потому что у тебя нет прав. И у тебя нет страховки. А раз так, говори со мной, не дай мне заснуть и угробить нас обоих».

— Я не знаю, — ответил Тревис после обычной паузы на размышление.

Ответ Бойетта моментально прогнал сон с Кита, чего не удалось сделать даже таким рок-звездам, как Спрингстин и Дилан.

— Как это — ты не знаешь?

Легкий тик. Тревис, наконец, отвернулся от окна и теперь смотрел вперед.

— Ну… — начал он и, помолчав, продолжил: — Мой отец оставил мать вскоре после моего рождения. Больше я его не видел. Мать сошлась с мужчиной по имени Даррелл и, поскольку тот был единственным мужчиной в доме, которого я помнил, вот я и считал, что он мой отец. К тому же мать мне так и сказала. Я звал его папой. У меня был старший брат, который тоже звал его папой. Даррелл был неплохим — никогда меня не бил или еще что, а вот его брат надо мной надругался. Когда меня впервые привели в суд — думаю, лет в двенадцать, — я узнал, что Даррелл мне не отец. Это был настоящий удар, от которого я долго не мог оправиться. А потом Даррелл исчез.

В ответе Бойетта, как обычно, содержалось больше вопросов, чем ответов. Но мозг Кита моментально включился, и спать ему теперь совсем не хотелось. И ему не терпелось узнать всю подноготную этого психа. Больше говорить все равно было не о чем. Они ехали в его машине. Он мог спрашивать о чем угодно.